Ручьев Борис
Ручьев Борис Александрович
(15.06.1913 – 24.10.1975)
В 2009 году исполнилось уже 96 лет со дня рождения замечательного поэта советской эпохи, нашего земляка Бориса Александровича Ручьева (настоящая фамилия – Кривощеков). Это о его творчестве другой блистательный мастер поэтического слова Михаил Светлов писал: «...Перед нами очень богатый чувствами поэт, умеющий отделять зерно от плевел, умеющий простыми средствами создавать непростые вещи».(15.06.1913 – 24.10.1975)
С именем Бориса Александровича Ручьёва в моей памяти крепко-накрепко связано слово «Любава» - название его одноименной поэмы, с которой знакомил нас на уроках литературы преподававший её в Каширинской средней школе мой отец, Дмитрий Андрианович. Он старался донести до нас своеобразие поэзии и других поэтов-земляков, а меня просто поразил в те годы Ручьёв. Чем? Да разве сразу скажешь. Магия его литературного дара, большого и светлого, правда жизни, переданная выпукло, зримо, завораживает и не отпускает от себя. Его поэтическое слово, «живая правда» тех непростых и устремленных к новой жизни дней и лет заставляют задуматься сегодня о многом.
Родился Борис Александрович Ручьев (Кривощёков) 15 июня 1913 года в станице Еткульской Челябинской области, где его отец Александр Иванович Кривощёков был инспектором народных училищ Еткуля, Троицка и станицы Звериноголовской. Был он образованнейшим человеком своего времени. Мать поэта, Евгения Лаврентьевна, прекрасно знала русскую литературу и умела передать её трепетность и красоту детям. Дед Бориса, Иван Егорович Кривощёков, выходец из Оренбургского казачества, служил лесничим в Звериноголовском, В его се¬мье выросли пятеро сыновей и две дочери. К деду в Зверинку погостить на лето привозили родители и Бориса, а в 1924 году перебрались сюда всей семьей.
Для впечатлительного мальчонки стал родным Тобол с его грозными и романтичными весенними разливами, плёсами и омутами чистейшей воды, которую пили прямо из реки, рыбными заводями, где за утро наловить можно было пестерюшку окуней. На берегу Тобола стояла и школа, в которой Борис учился, где редактировал стенгазету и вывесил на суд товарищей свои стихи. Отсюда с другом Мишей Люгариным уехали на строительство новой жизни, нового завода будущего города Магнитогорска.
Боровлянкой поименовал ставшее родным ему Звериноголовское поэт в поэме «Любава»:
... Снова вспыхнет горячая ранка
в самом сердце, когда в той дали
чуть увижу тебя, Боровлянка, -
родный краешек отчей земли.
Магнитострой, а это лишь часть той эпохи, которую будет называть в своей биографии, притянет к себе целое поколение. Станут там товарищами-поэтами наши земляки Борис Ручьёв, Михаил Люгарин, Владилен Машковцев, Нина Кондратковская, Яков Вохменцев - будущий секретарь Курганской областной писательской организации. Дружба их вырастет в Магнитогорское братство, и значимое, и крепкое для них на всю жизнь, по примеру легендарного братства лицеистов. А причина этой дружбы и товарищества скрывалась в том, что:
...Здешних мест голоса и порядки
переполнили сердце до дна
то ли ширью своей многолюдной, -
всем открытой на страдный постой,
то ли близкою, завтрашней, чудной,
несказанной пока красотой.
«Завтрашняя, чудная, несказанная пока красота...» станет щитом или тучей над деревенской судьбой не одного только героя поэмы, а пожалуй, коснётся всех его современников.
«Любава» - это несомненно эпическое полотно талантливого земляка, и чем дальше удаляется от нас обрисованное в нем время, тем больше замечаешь это. В самых мельчайших деталях рассказывает поэт о поколении того времени, поколении его ровесников - моих родителей. Читаю, как герой поэмы, боровлянский парень Егор с бригадой переселяются из палаток в свежесрубленный барак, как оживляют они стены против коек бесхитростными своими «драгоценностями»: грамотами, на которых с золотыми углами пропечатано слово «Почёт», фотокарточками родных и любимых людей:
...Возле - мамкин недавний портретик:
впрямь стараясь до слёз не дышать,
на базарном присев табурете,
как на чудо уставилась мать.
А ведь и я, увидав фотографию моей бабушки, мамы моего отца, Евдокии Ефимовны, сделанной в те же времена, готов поклясться, что смотрит она в объектив аппарата, как на чудо.
Там «...на штурмах бетонного века» крепло самостояние героя поэмы, да и всего его поколения сверстников, будущих победителей фашизма.
...Чем-то всяк здесь становится краше.
И заместо «твоё» да «моё»
чаще слышно по-здешнему - «наше»,
наше слово и наше житье.
...Будто в праздник,
для всех без талонов
всё становится нашим сполна
- наше солнышко, наши знамёна,
город наш и Россия - страна.
Но поэма «Любава» - произведение у Ручьева позднее, выношенное и выстраданное в сердце после многих и многих жизненных испытаний. А первые его стихи появились в печати в период учёбы в курганской школе. В воспоминаниях знавших его в то время близких людей звучит интересная черта его поэтической биографии. Борис не считался молодым, начинающим поэтом, а вошел в этот удивительный мир поэзии сразу и утвердительно. Вспоминает Марк Гроссман: «Как всякий прочный, крупный талант, Ручьев сразу вошёл в большую литературу и надёжно занял в ней место, и уже было невозможно спутать его голос, его интонации и темы с голосом и интонациями других, даже больших поэтов».
Нина Георгиевна Кондратковская, вспоминая о своём знакомстве с поэтом во время обучения в курганской школе, рассказывала, как на одном из занятий и он, новенький, решился почитать свои стихи и прочёл одно о природе. Молодой преподаватель литературы после первого стихотворения остановил чтеца и попросил назвать фамилию.
- Кривощёков, - сказал мальчик, - и начал читать второе стихотворение. Учитель вежливо остановил его снова:
- У нас читают свои стихи, - он сделал акцент на слове «свои».
- Я читаю свои.
- Вы не поняли. Стихи, которые вы сами сочинили.
- Я сочинил сам.
Он закончил второе стихотворение, но интерес угас: читает переписанные стихи настоящего поэта и думает, что так и надо.
Вот одно из стихотворений, опубликованное в газете «Красный Курган» в 1925 году, когда поэту было 15 лет от роду.
ЗИМА
Отзвенели веселые песни
На зеленом просторном лугу.
По сугробам, залёгшим, как плесень,
Раскружился метельный разгул.
О, зима! Ты спускаешься наземь
Непреклонна, буйна и легка...
Над землей, одичалой от грязи,
Ты свои расстилаешь снега.
Ещё нежны снежинки, как звёзды,
Ещё смутны и хрупки, как грусть,
Но свинцовые тучи и воздух
Заучили метель наизусть.
Хороши огневые закаты
В снеговом изумрудном огне,
Когда сумерки сгустком мохнатым
Загудят на уснувшей земле.
В эту пору он подписывал свои стихи ещё детским именем - Борис Кривощёков. В Магнитогорске, в 1930 году он примет псевдоним Ручьёв и станет известен как большой русский поэт с этим именем - Борис Александрович Ручьёв.
Название и содержание первой же его книги «Вторая Родина» заставляет о многом задуматься. Ручьёв, его поколение строили новую эпоху. Для крестьянских сыновей, созидавших Россию индустриальную, жизнь, Отчизна разделились на две части: одна там, близ родительского дома, в беспросветной и не самой сытной крестьянской доле, а вторая здесь, на острие жизни городской, которую надо было еще и взрастить. Вброшенные ими зерна посева прорастали для страны столь необходимым ей металлом:
...Тогда страна еще недоедала,
Но каждый видел, если не был слеп,
Как ей хотелось именно металла,
Он может был чуть-чуть нужней, чем хлеб.
Подтвердит его друг и соратник по делам и перу Яков Вохменцев. Не берусь утверждать, что и свои деревни, встав на ноги, видели те ребята через Россию железную, какой стала в считанные годы, благодаря их самоотверженному труду и миллионов таких же, как они, людей от земли и пера. Но вот сказочное это превращение заставило поверить в небывалые возможности любимого края. И растоптать эту веру в душе Ручьёва не смогли даже те жесточайшие испытания, которые наступят, но ещё даже и не грезились.
В город из «вечных сплавов» уверовало всё его поколение, как в образец новой, счастливой жизни, ещё неведомой и далёкой, нереальной и потому желанной. Новая жизнь требовала новых песен своих, понятных и преданных ей певцов. Стихи Ручьёва этого периода говорят сами за себя:
Мы жили в палатке
с зелёным оконцем,
промытой дождями,
просушенной солнцем,
да жгли у дверей
золотые костры
на рыжих каменьях
Магнитной горы.
Наверняка не думал-не гадал двадцатилетний поэт, что станут эти его строки гранитными в прямом смысле слова в будущем мемориале первым строителям Магнитогорска.
А вот ещё отрывок из стихотворения тех времен:
...сыграй-ка, товарищ, по совести, честно,
про наши участки, бригады и дни,
для сердца - такую чудесную - песню,
которая стала бы жизни сродни.
К сожалению, жизнь была разной. Нет на Руси зарока от тюрьмы да от сумы. Тридцать седьмой год, арест. О последовавшем времени Борис Александрович говорил так: «С конца тридцатых годов работал на Крайнем Севере, в районе Мирового полюса холода, забойщиком золотых приисков, дорожным строителем, медицинским фельдшером, а с 1950 года старшим бухгалтером МТС на юге Киргизии. С 1957 года вновь живу в Магнитогорске». Не до жиру - быть бы живу, а он ещё и писал. Приходившие строки стихотворений, если не было возможности записать, заучивал наизусть. В выношенных и позднее опубликованных произведениях читатель не найдёт и намёка на уныние и озлобленность от произошедшей с ним трагедии. Не так давно я прочитал у одного из литературных критиков, что ставшая народной песня «Ванинский порт» родилась на стихи Ручьёва. Так вот, только в ней есть строка «...будь проклята ты, Колыма». Зато в дальнейшем, опять же словами поэта:
...Мы здесь горбом узнали ныне,
как тяжела святая честь
впервые в северной пустыне
костры походные развесть,
за всю нужду, за все печали,
за крепость стуж и вечный снег
пусть раз проклясть её в начале
чтоб полюбить на целый век...
Позыв этому большому и сильному чувству - Родина, извечная «... любовь к родному пепелищу, отеческим гробам», таящаяся в подсознании, неразрывная связь с многовековой историей предков, и в мыслях коим навредить не можно Его поэма «Прощание с юностью» - образец и высокой поэзии чувств и гражданского подвига личности:
Какой бы пламень гарью нас не метил,
какой бы пламень нас не обжигал,
мы станем чище, мы за всё ответим -
чем крепче боль, тем памятней закал.
Первое прочтение поэмы оглушает пронзительной искренностью автора. Строки её пропитаны чувствами и помыслами его воли... «жить на полный взлёт». И сколько ни читай дальше, будешь находить всё новые и новые откровения. И здесь, несколько отступая в сторону, хотелось бы заметить, а сколько же пролито в последние годы слезливых чернил, дабы поплакаться над тем «несчастным» поколением и потраченной «впустую» молодостью. Собрат по перу и судьбе Бориса Ручьёва, поэт Ярослав Смеляков, вторя ему, подчеркнул несколько позднее:
...И если юность дней моих,
Стянув ремень рабочий туже,
Была не лучше всех других,
То уж, конечно же, не хуже.
Интересны мысли Ручьёва из записных книжек, его статьи:
- Что в людях страшного? Покорность своей судьбе, душевная глухота, равнодушие к красоте, к правде;
- Я написал мало, но писал в тяжёлых условиях, таких, когда здравомыслящие люди и не помышляли об этом. И всё, что я пережил, написал, запечатлено по мере своих сил, честно, правдиво;
- Мой принцип - произведение, любое, должно быть чистым и прозрачным по смыслу до самого дна, никакой мути.
Интересны его размышления о поэзии и поэтическом таланте.
Приведу несколько фраз из статьи «Помогать талантам», опубликованию» в 1968 году:
- Не могу не удивляться, когда в периодике появляются призыв сообщения к тому, чтобы в нашу поэзию пришли «сотни парней и девчат». Литературу создаёт художник. Есть только один Владимир Маяковский. Только один Сергей Есенин. Серийное производство поэтов невозможно. Более того, вредно... По легкомысленной привычке у нас называют поэтом каждого, сочинившего рифмованные и ритмически построенные строки. Но ведь их может создать каждый грамотный человек. И придумывают. И несут в редакции. И требуют напечатать своё сочинение. А когда эти опусы за неимением лучшего публикуются, находятся критики; приятельски, по доброте душевной отмечающие «рост поэтического мастерства», и «собственный голос», и прочие надуманные достоинства. Так и начинается игра в поэтов, похожая на детскую игру в солдатиков».
О Ручьёве рассказать всё то, что переполняет душу после прочтения его наследия, невозможно. Полнее всего говорят его произведения. У каждого в душе они вызовут свои, индивидуальные чувства, неповторимые, как и сама его поэзия. Его литературный герой не сам по себе, за ним монолит сподвижников, со своими характерами, но одним общим признаком - они народ великого государства, которые строят сами и выстроят, и защитят с оружием в руках, и снова поднимут из руин, и передадут потомкам, а те...
В 1973 году благодарные современники в Магнитогорске торжественно отметили шестидесятилетие Почётному его Гражданину Борису Александровичу Ручьёву. Звучали же, конечно, и пожелания крепкого здоровья, новых творческих успехов и многое другое. А жизнь распорядилась по-своему. Этот год был последним в его земной жизни. После него осталось могучее литературное наследие. И вот я в чём уверен, наследие это не только для его современников. Его поэмы и стихи устремлены в будущее, тем поколениям, кто придёт после. В старых книгах будут искать и смысл жизни, и силы, подкрепляющие его.
Изданные книги:
Вторая родина.
Свердловск, 1933
Лирика.
Челябинск, 1958
Проводы Валентины.
Москва, 1960
Любава.
Москва, издательство
«Молодая гвардия», 1963
Стихи и поэмы.
Челябинское книжное
издательство, 1963
Магнит-гора.
Москва, 1964, 1972
Невидимка.
Челябинское книжное
издательство, 1965
Избранная лирика.
Москва, издательство
«Молодая гвардия», 1965
Поэмы.
Москва, 1967
Стихи, поэмы.
Челябинское книжное
издательство, 1973
Книга о Борисе Ручьеве.
Воспоминания современ
ников. Челябинск, 1976
Избранные произведения,
2 тома.
Челябинск, 1978-79
Красное солнышко.
Свердловск, 1987
Песня о брезентовой палатке
Мы жили в палатке
с зеленым оконцем,
промытой дождями,
просушенной солнцем,
да жгли у дверей
золотые костры
на рыжих каменьях
Магнитной горы.
Мы жили в палатке,
как ветер, походной,
постели пустели
на белом восходе,
буры рокотали
до звездной поры
в нетронутых рудах
Магнитной горы.
А мы приходили,
смеялись и жили.
И холод студил нам
горячие жилы.
Без пляски в мороз
отогреться невмочь,
мы жар нагоняли
в походную ночь.
А наш гармонист
подыграл для подмоги,
когда бы не стыли
и руки и ноги;
озяб гармонист
и не может помочь,
озябла двухрядка
в походную ночь.
Потом без гудка
при свинцовом рассвете
мы шли на посты
под неистовый ветер
большим напряженьем
ветра превозмочь
упрямей брезента
в походную ночь.
А мы накалялись
работой досыта,
ворочая скалы
огнем динамита.
И снова смеялись —
от встречи не прочь
с холодной палаткой
в походную ночь.
Под зимним брезентом
в студеных постелях
мы жили и стыли,
дружили и пели,
чтоб нам подымать
золотые костры
нетронутой славы
Магнитной горы.
Чтоб в зареве плавок
сгорели и сгасли,
как гаснут степные
казацкие сказки —
метельный разгон,
ураганный надрыв
стремительных
ветров Магнитной горы.
Чтоб громкий
на версты
и теплый на ощупь,
как солнце, желанный
в походные ночи,
на тысячи створок
окошки раскрыл
невиданный город
Магнитной горы.
Мы жили да знали
и радость и горе,
забрав, будто крепость.
Магнитную гору...
За рудами суши,
за синью морей
красивая слава
грохочет о ней.
Мы жили да пели
о доле рабочей
походною ночью,
холодною ночью...
Каленая воля
бригады моей
на гордую память
осталась о ней.
Мы жили, плясали
без всякой двухрядки
в холодной палатке,
в походной палатке...
На сотни походов,
на тысячи дней
заветная песня осталась о ней.
Книги
- Писатели Зауралья
- Курганская областная писательская организация
- Агеев Николай
- Аксенов Николай
- Андреева Любовь
- Алексеева Валентина
- Афанасьев Анатолий
- Реутова Ирина
- Баева Антонина
- Базаров Александр
- Бебутов Гарегин
- Белозёров Тимофей
- Белоусов Дмитрий
- Бендик Леонид
- Бирюков Владимир
- Блюмкин Леонид
- Богданов Евгений
- Бойцов Сергей
- Брозинский Владимир
- Васильев Сергей
- Верхнева Лариса
- Веселов Вячеслав
- Виноградов Александр
- Власов Яков
- Возмилова Ольга
- Воинков Виктор
- Вострякова Наталья
- Вохменцев Яков
- Гилев Виктор
- Глебов Николай
- Дедова Лидия
- Дружкова Ольга
- Дзержинский Леонид
- Дягилев Владимир
- Еловских Василий
- Еранцев Алексей
- Жмакин Сергей
- Захаров Алексей
- Карсонов Борис
- Кветков Валентин
- Кердан Александр
- Керченко Михаил
- Кибирева Елена
- Климкин Николай
- Кокорин Сергей
- Коробейников Иван
- Кочегин Павел
- Куликов Леонид
- Львов Анатолий
- Мурзин Алексей
- Моторина Надежда
- Мехонцев Алексей
- Меньшиков Валерий
- Малков Вадим
- Малахов Владимир
- Некрасова Ксения
- Новиков Борис
- Носков Виталий
- Оглоблин Василий
- Пашков Виктор
- Перова Марина
- Перунов Сергей
- Пляхин Алексей
- Покидышев Николай
- Портнягин Валерий
- Потанин Виктор
- Прокопьева Зоя
- Рождественская Надежда
- Рует Константин
- Рухлов Александр
- Ручьев Борис
- Сафронов Валентин
- Семянников Сергей
- Ситникова Елена
- Снегирёв Василий
- Соколова Татьяна
- Спичкин Владимир
- Суздалев Геннадий
- Танаева Марина
- Усманов Владимир
- Устюжанин Геннадий
- Федорова Валентина
- Фейерабенд Евгений
- Филимонов Владимир
- Черемисин Борис
- Черноземцев Владимир
- Шилов Николай
- Шушарин Михаил
- Югов Алексей
- Юровских Василий
- Янко Михаил
- Яган Иван
- Курганская областная писательская организация
