Карсонов Борис
КАРСОНОВ
Борис Николаевич
(29.06.1928 - 23.09.2008)
Борис Николаевич
(29.06.1928 - 23.09.2008)
Уроженец села Оброчное Атюрьевского района Мордовской АССР. Высшее образование получил после окончания в 1957 году Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова. Филолог, журналист. В 1965 году Борис Карсонов заканчивает Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина по профессии «искусствовед».
Трудовую биографию начинал в 1957 году корреспон¬дентом редакции газеты «Красный Курган», а до 1967 - работал литературным сотрудником, заведующим отделом областной газеты «Молодой ленинец», литературным сотрудником «Советского Зауралья». В последующие годы он - научный сотруд¬ник краеведческого музея, консультант-искусствовед, реставратор в различных организациях.
С 1995 года и до ухода из жизни - обозреватель редакции городской газеты «Курган и курганцы».
Его публикации неизменно привлекали внимание читателей. Борис Николаевич много и интересно писал о декабристах, проживавших в Кургане, о купцах Смолиных и Дунаевых, о священниках Волковых и о многих других полузабытых, но значительных лич¬ностях, оставивших свой след в истории Зауралья. Он, как никто другой, знал историю Кургана, каждой старой улицы и даже дома.
Оценкой его кропотливой работы стали орден Русской Православной Церкви Преподобного Сергия Радонежского III степени, городская премия «Признание» и занесение в галерею Почета «Курганцы - гордость города». Главная награда его жизни - народная память.
Дмитрий ЛИТВИНЕНКО
ОН ЗНАЕТ, КАК ПОПАДАЮТ В ИСТОРИЮ
ОН ЗНАЕТ, КАК ПОПАДАЮТ В ИСТОРИЮ
Борису Николаевичу Карсонову – 80 лет!
29 июня 2008 года Борису Николаевичу Карсонову исполняется 80 лет. Из них полвека он живет и трудится в нашем городе, став для Кургана знаковой фигурой. Он заменил собой целый научно-исследовательский институт, открыв, сохранив и воссоздав в блестящих исторических очерках прошлое Кургана – его историю, культуру, быт, атмосферу и что-то еще, что и называется жизнью, объединяющей прошлое, настоящее и будущее.
Традиционная формула – связь времен – оживает в научном, публицистическом и художественном творчестве Бориса Карсонова в конкретных лицах декабристов и купцов, чиновников и врачей, священников и учителей... Сотни имен возвращены им не только нашей памяти, но и, хочется верить, внимательному взгляду будущих поколений курганцев. А сколько им восстановлено исторических событий, связанных с храмами, улицами, домами и усадьбами Кургана, которые так бы и остались неизвестными, исчезнув в темноте времени. И, слава Богу, что есть Карсонов, освещающий своим волшебным фонарем прошлое, которое не исчезает, но длится. Он хорошо знает, что время не прощает пренебрежения и беспамятства. Нет, оно не мстит, просто оставляет человека наедине с беспощадно утекающими секундами и минутами, когда нет ни прошлого, ни будущего. Нет и смысла, утрата которого – реальная угроза для нашего прагматичного, потребительского, сиюминутного времени. Борис Карсонов, оказывается, не только историк, но и психотерапевт, возвращающий нам смысл жизни. Причем применительно к родному городу, который благодаря Карсонову перестал быть terra incognito, «неизвестной землей», провинциальной точкой, затерявшейся на карте России. Он вернул Курган не только нам, но и большой истории, склонной в России начисто пренебрегать провинцией. И необходим был подвижнический труд такого человека, чтобы Курган вошел в историю России.
Детство
Классический биографический очерк принято начинать с известных слов Антуана де Сент-Экзюпери: «Все мы родом из детства». Далее следует, как правило, романтическое описание детства героя, которое предугадывало будущую его судьбу. В данном случае отступлю от канона, ибо практически ничто в детстве Бори Карсонова, за одним важным исключением, о котором скажу несколько позже, не предвещало его линии жизни. Кто не знает биографии его, легко скажет, что он интеллигент по меньшей мере в пятом поколении. Благородный, аристократический внешний облик, лицо, сочетающее исконную русскость, запечатленную на портретах XIX века, с некой скандинавской западностью; строгий, выверенный стиль мышления и общения; блестящая речь, исключающая какие-либо неправильности местных диалектов... Одним словом, многое указывает на происхождение, если и не аристократическое, то глубинно разночинное, интеллигентное. Но это не так.
Родился Борис Николаевич Карсонов в 1928 году в селе Оброчное (то же Покровское), которое ранее входило в состав Пензенской губернии, а затем (уже в советское время) в Мордовию. До Москвы около 400 километров. Земли, на которых расположено село Оброчное, получили название Дикое поле и были заселены русскими только в 14-15 веках. До этого здесь обретались кочевники.
Каковы корни Карсоновых? Происхождение фамилии? До сих пор это остается загадкой даже для такого скрупулезного исследователя, как Борис Николаевич. Есть только версии, одна из которых связана со скандинавским происхождением фамилии Карсоновых.
Зато название села – Оброчное (Покровское) – прозрачно и одновременно символично. Оброк – это дань, которую крепостные крестьяне обязаны были отдавать помещикам с каждого урожая и от содержания домашнего скота. А Покровское – от сельского храма, возведенного в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Во времена Хрущева храм будет разрушен, даже кирпичей не останется. Позднее ему удастся восстановить архитектурный облик, историю родного храма, в котором он был крещен.
Совсем маленьким, в пять лет, Боря теряет маму, которая рано уходит из жизни. Мама успеет окрестить своего любимого сыночка. «Помню, я у нее на руках, она подносит меня к священнику для причастия. Я испугался протянутой ложечки, заплакал. И сразу – что-то теплое и сладкое внутри. И какое-то блаженное спокойствие. Мне два годика. Наверное, первое причастие...» Все это очнется потом, в другой жизни. И винтовая лестница, по которой они с отцом в погожий пасхальный день поднимались на колокольню Покровского храма. Колокола были еще целы, и он ударит в маленький так, что звон поплывет над полями. Запомнит Боря и то, как вечером, уже поздним, придет к заброшенной, заколоченной церкви, проникнет в узкий лаз и окажется внутри храма, замрет от страха, а потом, словно кто-то отпустит, станет спокойно на душе. Одиночество прервется, и он увидит еще сохранившиеся иконы, аналог росписи. Все запомнит...
Детство было тяжелым, часто люто голодным. Помнит, как в лихой год, когда в семье, где пятеро детей, совсем нечего было есть, отец взял его с собой в город на работы. Крестьяне, не имевшие по тогдашнему закону паспортов, не обладали правом передвигаться по стране, но могли завербоваться, что отец периодически и делал, чтобы хоть что-то заработать для семьи. В городе с отцом спали на одной койке. Мужики много работали и много пили. Денег не было, вливали в себя денатурат, в лучшем случае самогонку. Эти сцены он запомнит на всю жизнь, в течение которой никогда не будет ни пить, ни курить.
Отец тоже выпивал, и немало, но не спивался. Высокий, жилистый, крепкий (при случае мог и рельсы тягать), он был мастер на все руки. Катал для всего села валенки, теплые и долговечные, за что его особенно ценили, щедро одаривая магарычoм. Еще отец был классным кровельщиком. (Кстати, у Карсоновых в селе, где дома крыли соломой или досками, дом был покрыт железом. Сразу после войны, еще не демобилизованный, отец будет ремонтировать крыши в разрушенном Ленинграде).
Началась война, отца призвали на фронт. Писем не было, потому что отец был неграмотным. Иногда, правда, попросит кого-нибудь написать... Брат Николай был призван в армию перед войной. Старшина танковой роты. Накануне войны в Житомире старые танки у них отобрали, а новые не поступили.
Брат попал в плен. Вестей от него, понятно, тоже не было. Слава Богу, после бегства из плена каким-то чудом уцелел и продолжил воевать против фашистов. А средний, 16-летний, брат Витя, завербовавшись на работу, остался в блокадном Ленинграде. В последнем письме, нацарапанном карандашиком, молил забрать его из города. Умер от голода, похоронен в братской могиле на Пискаревском кладбище. Карсонов всегда будет приходить на это кладбище, поминать брата и всех ушедших блокадников.
В какой-то момент Борис принимает решение бежать на фронт. Мальчишеский романтизм соединился с трезвым расчетом: продумал маршрут – добираться на товарняках до Куйбышева, а оттуда – на фронт. План частично удался – доехал до «запасной» столицы, куда уже переехала часть правительства, но деньги и хлеб кончились (а подаяние просить не мог), отправился обратно в Оброчное...
Ремесленное училище, расположенное в стенах Саровского монастыря... Это в 80 километрах от Оброчного. Тогда он еще не был ядерным центром. Отправили по разнарядке. Учили на токаря, именно, что учили, потому что сам он – единственный случай в его жизни – учиться не хотел. Завод с его лязгом и шумом, работа с железом – все это было противно душе сельского паренька. Да еще дурное окружение (украли единственную зимнюю кожаную шапку – подарок отца, шинель), полуголодное существование, одиночество...
И он, бросив все, уходит домой. Идет пешком, без корки хлеба. Выйдя рано утром, к вечеру проходит сорок верст и достигает Темникова на реке Мокши. А весна, лед уже вовсю тает. Борис понимает, что, если сейчас не перейдет реку, утром будет поздно. Решился. Кругом ни души. Идет он и идет. Обратного пути нет. Идти сил уже нет. «В какой-то момент я почувствовал, что уже почти по пояс в снежной хляби. И не хочу идти дальше, нет сил. Сейчас присяду и тихонько помру. Искать не будут. И тут увидел огонек. Словно кто позвал меня. Едва передвигая ноги, снова пошел. На берегу возник домик. Я постучался, женщина пустила меня. Я даже от хлеба отказался, залез на теплую печку и провалился в забытье».
Во время войны Борис много работает в родном колхозе. Он вспоминает: «Пахал, сеял, работал на жатках, особенно изматывался на обмолоте. Снопы тяжелые. Вместе с навильником изогнешься дугою... Иногда молишь, хотя бы ремень со шкива слетел, дух перевести...»
Закончилась война. Все чаще задумывается: что дальше? За плечами только семь классов сельской школы, надо продолжать учиться. И тут в жизни происходит серьезная перемена. Отцу, демобилизованному из армии, предлагают, как и многим другим фронтовикам, согласно приказу Сталина, переселиться на Кольский перешеек. Такие приказы не обсуждаются. Семье для переезда выделили целый вагон, взяли с собой даже корову и поехали через Ленинград на новое место жительства – Кексгольм.
В 1947 году Бориса призывают на флот. Это был первый послевоенный набор, причем по комсомольскому призыву. Брали лучших. Но штука в том, что Карсонов на тот момент не был комсомольцем. По этому поводу в райкоме сказали: «Ты нам подходишь. Парень правильный... Принимаем тебя в комсомол. Будешь служить на флоте». И здесь начинается новая страница его жизни.
Старший матрос Карсонов
Флот для Карсонова – это целый мир, о котором он может рассказывать бесконечно, точно припоминая детали флотской жизни – от оснастки кораблей до ширины знаменитых матросских клешей (35-36 см), которые шили в одной из многочисленных мастерских славного города Севастополя. Иногда в самый низ клешей еще вшивался медный пятак, который придавал особый шик бравой матросской походке, в такт которой четко «работали» утяжеленные клеши.
Но вначале матрос Карсонов проходит годичную подготовку в объединенной школе Балтийского флота, которую успешно (на одни «пятерки») заканчивает по первому разряду по профилю боцманов. Подготовка была капитальная – от азбуки Морзе до знания оснастки корабля, включая артиллерию. Боцман – хозяин верхней палубы. Но сколько ни просил, по-боцмански выражаться не стал. Как ни странно, именно на флоте открываются возможности для развития его как творческой личности.
Первый корабль, на котором служил матрос Карсонов на Балтике, – гвардейский эскадренный миноносец «Вице-адмирал Дрозд», построенный еще до революции. Место дислокации – город Балтийск. Но вскоре его включают в элитную команду, которая должна была принять в Италии военный корабль, передаваемый СССР по репарации. Моряки прибыли в Севастополь, но случилась накладка, и в Италию отбыла уже другая команда. И тогда Карсонова вместе с другими отправляют в Николаев – один из ведущих судостроительных центров СССР. На глазах команды, жившей на берегу, завершалось строительство первого советского послевоенного эскадренного миноносца «Бдительный». Именно на этом корабле пройдет его дальнейшая морская служба. Поразительно, но в тяжелые послевоенные годы в Советском Союзе строят новые современные корабли, отвечающие самым высоким требованиям. «Бдительный» был первым эсминцем, построенным не по клепочной, а по сварочной технологии. Корабль отличался высокой скоростью, мощным артиллерийским вооружением, современными комплексами управления. Служить на таком корабле было почетно и ответственно, что в полной мере осознавал матрос теперь уже Черноморского флота Борис Карсонов.
Организованность, четкость, жесткий регламент – все это соответствовало чертам характера Карсонова, в котором удивительным образом соединяются стремление к творчеству и строгая последовательность, даже педантичность в достижении поставленных целей. Он скрупулезно и точно исполняет матросские обязанности – члена команды автоматизированного комплекса управления артиллерийскими стрельбами эскадренного миноносца. Карсонов до сих пор во всех деталях воспроизводит процесс морских артиллерийских стрельб.
Но служба была нелегкой. Постоянные походы в акватории Черного моря, по нескольку месяцев без берега. Карсонов вспоминает: «Бывало, после многомесячного похода войдем в бухту Севастополя. Видим Приморский бульвар, гуляющих людей. С трепетом ждем схода на берег. И тут команда: разворачиваемся на 180 градусов и снова уходим в открытое море. Это было самое тяжелое: жизнь без земли. Честно говоря, это выматывало. Плюс постоянная качка, частые шторма, когда крен корабля достигал критической отметки. Все годы службы – походы, боевые учения...».
И все-таки для него это было счастливое время. В какой-то момент даже казалось, что он несколько идеализирует флотскую службу. Задаю вопрос: неужели у вас не было «дедовщины?» Карсонов, не задумываясь, отвечает: «И в помине не было. Отношения были идеальные. Жили душа в душу. Все друзья и товарищи». Зная взыскательную требовательность Карсонова к людям, этике человеческих отношений, веришь: так оно и было. Тем более что раньше он сполна нахлебался совсем другой «этики».
Практически все время флотской службы (а это пять с половиной лет) Карсонов ведет личный дневник. Аккуратная тетрадь, похожая на маленькую книгу, каллиграфический почерк, фиксирующий не только дни, но и часы записей. Точность и методичность. Это тем более удивительно, что большинство записей велось во время постоянной качки, на подвесной койке матросского кубрика. Вот некоторые записи. «Прочитал три романа Ги де Мопассана...» Вообще записей о прочитанном, причем с емкими комментариями, немало: Горький, Короленко, Салтыков-Щедрин, Лев Толстой.... «Каждый день должен прочитывать 100 страниц художественной, научной и учебной литературы». Многие записи связаны с учебой в школе рабочей молодежи № 2 города Севастополя. Учиться было трудно, времени на подготовку мало да еще длительные походы. Приходилось сдавать экстерном. Отсюда и записи: «Заниматься русским и немецким каждый день», «Химией через два дня на третий», «Полностью повторить физику», «Сегодня уходим в поход. Вот тебе и контрольная по химии...».
Именно на флоте Карсонов делает свой профессиональный выбор – стать журналистом. Он публикуется на страницах газеты Черноморского флота «Флаг Родины» и Севастопольской городской газеты. Выбор случился естественно, органично, словно кто-то заранее определил путь. Это дар, который, слава Богу, не заглох. У Карсонова уже тогда появился свой читатель. И сомнений не было: только журналистика!
1952 год. Успешно заканчивает вечернюю школу, отправляет документы в приемную комиссию Ленинградского университета. Получает вызов на вступительные экзамены. Ждет демобилизации. Но начальство сообщает, что демобилизации пока не будет. Карсонов, нарушая все мыслимые уставные субординации, напрямую обращается с письмом к командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Горшкову. И в последний момент принимается положительное решение: Карсонова демобилизуют в связи с поступлением в Ленинградский государственный университет. Успешно сдав вступительные экзамены, Карсонов становится студентом отделения журналистики филологического факультета ЛГУ.
Университет
Как ни странно, но об университетских годах он говорит достаточно скупо. Нет в его воспоминаниях традиционных студенческих вечеринок, разного рода приключений, романтических эпизодов, смешных случаев, одним словом, всего того, что неизменно составляет некую прелесть студенческого бытия. Правда, проговорился, что научился и любил играть в покер – весьма интеллектуальную карточную игру. В Ленинградском университете даже профессора любили играть в покер и, по словам Карсонова, убедительно обыгрывали искушенных в данной игре английских коллег, когда те приезжали в Ленинград на различные симпозиумы и конференции.
В какой-то момент окончательно понял, что не дождусь от него «легких» воспоминаний о студенческой жизни. Все было подчинено строгому расписанию: лекции и семинары, библиотеки, архивы... Четкое планирование, а затем неукоснительное выполнение намеченных планов – отличительные черты Бориса Николаевича. Он не может, почти физически, переносить чувство напрасно потраченного времени. Неслучайно в его дневниковых записях указываются не только часы, но и минуты. Он полагал, что с точки зрения приобретения знаний он уже потерял безмерно много времени. Студентом первого курса он стал только в 24 года. За плечами лишь сельская и вечерняя школы. И если бы не последовательное самообразование (и то оно проходило в условиях жесткой флотской службы), то уровень подготовки к учебе в университете был бы совсем слабым. Но природный ум, великолепная память плюс воля и методичный труд сделали свое дело. Он быстро наверстывает упущенное, становится успешным студентом.
Ленинградский университет 50-х годов, несмотря на все превратности времени, сумел сохранить высокий дух европейского образования. Лекции знаменитого языковеда и литературоведа профессора Жирмунского давали не только уникальные знания, но и формировали строгий, академический стиль мышления. А Дмитрий Сергеевич Лихачев иногда проводит блестящие семинары в своем просторном кабинете в Пушкинском доме. Здесь же, в Институте русской литературы, Карсонов впервые знакомится со знаменитой картотекой Модзалевского – уникальным документальным энциклопедическим собранием сведений о Пушкинской эпохе. Именно в студенческие годы зарождается страсть Карсонова к работе с подлинными документами, архивными материалами. Ничего на глазок – только точность и достоверность. Человек питерской культуры, он останется верен принципам своей alma mater – строгой ответственности за каждый факт, моральной обязанности ученого и писателя вернуть прошлое в его полноте и подлинности.
Вторым университетом для Карсонова стал Ленинград, город, который уже тогда воспринимался им как Санкт-Петербург. Он знает Петербург наизусть. В его уникальном фотоархиве хранятся снимки сотен зданий исторического Петербурга. О каждом доме он может рассказать со всеми архитектурными деталями и историческими подробностями, объяснив, кто и когда здесь жил и какие события происходили. Студентом Академии художеств он одно время жил в старинном доме по улице Чайковского, 10 (Сергиевская). Это бывший дом Австрийского посольства. А в двух кварталах, на Сергиевской, 26, жила когда-то легендарная героиня его очерка «Таинственная арестантка» А.Н. Толиверова. В сознании Карсонова Петербург занимает отдельное, определяющее место. Площади, набережные, дворцы, строгий и взыскательный дух великого русского европейского города – все это стало частью его души, памяти. Университет и город в точном смысле образовали личность будущего журналиста, писателя, исследователя.
Студенческие годы Карсонова распались на две части: до смерти вождя (в 1953 году) и после. А «после» – это оттепель, когда глухое молчание нарушилось новыми словами, а понятие «дискуссия» постепенно обретало свой первоначальный смысл. В знаменитой 31-й аудитории филфака проходят встречи с писателями, поэтами, учеными. Здесь когда-то читала свои стихи Анна Ахматова, с которой потом однажды он будет ехать в одном трамвае, но постесняется подойти. Именно в эти годы формируется свободолюбивый, романтический дух поколения шестидесятников, к которому принадлежит Борис Николаевич. Он вспоминает, что само время дышало воздухом свободы, жаждой перемен. Это останется в нем на всю жизнь.
Студенческие годы пролетели быстро. Университет успешно окончен. Теперь – распределение. В Ленинграде Карсонов оставаться не хотел, хотя такие возможности были. В духе времени он мечтал о новых дальних местах, где сможет свободно реализовать свой потенциал. На руках было сразу два вызова из Кургана – местных газет «Красный Курган» и «Молодой ленинец». Вызов в «молодежку» он отдает своему однокурснику Юрию Хлямкову, а сам распределяется в курганскую областную партийную газету «Красный Курган».
Курган
Курган конца 50-х во многом еще сохранял черты русского, а затем советского уездного города. Он встретил Карсонова подслеповатыми фонарями, горевшими по вечерам вполнакала, неухоженными, неасфальтированными улицами, в городе было только два автобусных маршрута. Одновременно город оказался уютным, зеленым, почти курортным. И главное – начинал строиться. Все постепенно приходило в движение. Он это почувствовал, но тоска по Ленинграду была велика. Иногда хотелось все бросить и уехать обратно. Спасала работа.
Работает он корреспондентом вначале сельскохозяйственного отдела, потом промышленного. Тогдашний главный редактор Глебов нагружает молодого журналиста по полной программе. Командировки. Командировки. Машины никто не давал. Добирался автобусами, электричками, самолетами-«кукурузниками». Выходец из крестьян, он хорошо знал не только технологии сельского труда, но и понимал крестьянские души. Отсюда не только профессиональная точность материалов («вести с полей и ферм»), но и внимание к миру человека. Именно тогда рождается особая, карсоновская, интонация, тонкая и лирическая, внимательная и глубокая, проникнутая искренним уважением к внутреннему миру каждого героя, будь то будущий знаменитый хирург Гавриил Илизаров (о котором он написал одним из первых, когда тот еще работал в Долговской сельской больнице) или простая доярка. Плюс блестящий стиль, столь не характерный для тогдашней «лаконичной» провинциальной журналистики. Молодого журналиста замечают. Один из его очерков публикует «Комсомольская правда», что стало для него фактом профессионального признания.
Но были и проблемы. Однажды во время командировки в Макушино секретарь райкома пригласил его на заседание районного пленума партии. Карсонов написал интересный материал. Но когда корреспонденция дошла до редактора, тот спросил: «Как ты попал на пленум, ведь ты беспартийный? Не имел права...» Но материал редактору понравился. Стал звонить в обком партии. Там разрешение на публикацию так и не дали.
Проблемы с властными структурами продолжались и дальше. Самая серьезная, как ни странно, связана с именем В.И. Ленина. Друг Бориса Карсонова, народный художник России Герман Травников, вспоминает: «Мало кому известно, что Карсонов досконально знал жизнь Ленина. Помню, когда я показал ему первый проект своего нового дома, он, шутя, спросил: «А где второй выход? Владимир Ильич никогда не селился в домах, где не было запасного выхода». Герман Травников продолжает: «В преддверии 100-летия со дня рождения В.И. Ленина Карсонов как лектор общества «Знание» читает лекции о Ленине, в том числе в колхозах и совхозах. Лекции были блестящие, абсолютно правильные, идеологически выдержанные и одновременно простые, доступные. Людям нравилось, он собирал целые аудитории. Оформлял он и фотостенды, посвященные Ленину. За один такой стенд председатель колхоза заплатил ему какую-то символическую сумму. Об этом узнали в обкоме. Тогдашний секретарь по идеологии разгневался, мол, на Ленине деньги зарабатывает. Санкции последовали незамедлительно. Карсонова исключают из Союза журналистов СССР. Но главное – он попадает в «черный список», его перестают публиковать. Но Борис не сломался...»
Для Карсонова начались трудные дни и годы: подрабатывал рядовым экскурсоводом, даже электрокарщиком на железной дороге, где-то еще...
Меня всегда «сверлил» вопрос: почему Карсонов не уехал из Кургана? Мог отработать три года и вернуться в Ленинград. К тому же курганская жизнь, начавшаяся вроде бы вполне успешно, потом складывалась совсем не сладко. Фактически Карсонова вытолкнули из профессии, объявили «персоной нон грата», перестали публиковать. Хотя никаких объективных оснований для этого не было, кроме лютой неприязни отдельных партийных боссов. И никто, за исключением близких друзей, не помог, не заступился. Провинция, к сожалению, часто бывает жестока до беспощадности к талантливым людям. Карсонов это испытал сполна. Даже бывший сокурсник, с которым они вместе приехали в Курган, ставший главным редактором областной газеты, строго-настрого запретил публиковать его. Публиковали заместители «главного», когда тот был в отпуске, – Василевский и Нечухрин. Поэтому немногие публикации Карсонова того времени приходятся на летние месяцы.
Думаю, что не уехал Карсонов по двум причинам. Первая – психологическая. Вокруг Бориса Николаевича практически с самого начала его здешней жизни образуется круг близких друзей – художник Герман Травников, поэт Алексей Еранцев, ученый-филолог Юрий Никишов, писатель Вячеслав Веселов, блестящий историк Александр Саливон... Круг был достаточно замкнутый и одновременно открытый для истинного общения. Это была поистине курганская элита в точном смысле этого слова. О каждом из них можно говорить отдельно, но все вместе они спасительно защищали друг друга, образуя невидимый «круг обороны» от провинциальных напастей и злых обстоятельств. Делали это легко и свободно. Однажды Травников в письме Карсонову из Ленинграда шутя написал: «Сижу в Алексеевском равелине Петропавловской крепости в к. 16 по делу 14 декабря...». Письмо так и не дошло. И в «круге» Карсонова родилась некая игра в «III отделение», когда друзья получили оперативные псевдонимы. Сам Карсонов значился как «агент 007».
Главная же причина, навсегда связавшая Карсонова с нашим городом, – это дело, которому он посвятил всю свою жизнь. С момента приезда он начинает постепенно заниматься историей города. Узнает, что здесь жили декабристы. Но что известно о курганской их жизни? Почти ничего. Исследователь, искатель по духу, он начинает восстанавливать прошлое. Курган перестает быть чужим городом. Он оживает в лицах, домах, улицах, событиях.
Труды праведные
Ранний июньский вечер. За окном – летний ливень. Квартира Карсонова. В этой малюсенькой однокомнатной «хрущевке» сконцентрировано какое-то невероятное количество информации об истории Кургана. Папки, папки с аккуратными надписями: Кюхельбекер, Свистунов, Наполеон... Господи, он-то какое отношение имеет к Кургану? Оказывается, имеет. Борис Николаевич достает фотокопии писем декабриста Свистунова, сосланного в Курган, к своей родной сестре, бывшей замужем за крупным русским вельможей графом де Бальменом, который, в свою очередь, был послан комиссаром на остров Святой Елены, где под арестом находился Наполеон. Бывший французский император предлагает русскому комиссару Бальмену огромную сумму только за то, чтобы он вывез с острова письмо Наполеона к российскому императору Александру I. Тот отказывает, о чем сообщает Александру при встрече. Последний во время беседы по привычке чуть ли не отвернул пуговицу с мундира собеседника, одобряет его поступок. Причем все, вплоть до пуговицы, Карсонов, как и всегда, подтверждает документально. И таких историй у него сотни, и все связаны с Курганом. Жизнь для Карсонова не делится на прошлое, настоящее и будущее. Она едина, и все в конечном счете связаны со всеми.
Карсонов максимально полно восстановил историю жизни декабристов в Кургане. Он знает, как сломал ногу Андрей Розен и зачем его жена Анна назначала свидание знаменитому поэту Жуковскому, приезжавшему в Курган в свите наследника престола, будущего императора Александра II. Он может подробно описать вечерние встречи декабристов в доме Нарышкиных, знает, какие деревья росли в саду дома Розенов... Карсонов – гений подробностей, из которых и состоит жизнь. Можно вспомнить строки Бориса Пастернака: «Всесильный бог деталей, всесильный бог любви». И далее: «А жизнь, как тишина осенняя, подробна».
Но скольких трудов стоит Карсонову добывание и открытие исторических подробностей! Нельзя подсчитать, но лет тридцать из своей жизни Карсонов провел в архивах и библиотеках Санкт-Петербурга, Москвы, Кургана, других городов России. Он – крупнейший декабристовед, с мнением которого считаются академики, ведущие историки не только в России, но и за рубежом.
Без Карсонова в Кургане не было бы замечательного дома-музея декабристов, открытого в 1975 году. При открытии экспозиция музея в основном была иллюстрирована его трудами. Жизнь Нарышкиных, в доме которых и существует музей, он знает досконально, впрочем, как и жизнь всех тринадцати декабристов, пребывавших в Кургане. Его трудами установлены могилы декабристов Повало-Швейковского и Фохта на бывшем городском кладбище – ныне территории городского сада. Карсонов вернул Кургану его историю.
Благодаря его настойчивым изысканиям, установлено место жительства Кюхельбекера в Кургане. Длительное время полагали, в том числе и столичные ученые, что он жил в Смолино. Карсонов неопровержимо доказал, что Кюхельбекер жил в самом Кургане, по нынешней улице Куйбышева, 19. Сейчас здесь открыт дом-музей Кюхельбекера. Без Карсонова бы этого не случилось. Он, как умный, добрый наставник, открыл нынешним и будущим поколениям курганцев историю собственного города. Причем это не история скучных учебников и научных монографий, но живая, явленная ярко и подробно. Он скажет: «Мой бедный Кюхля!» и напишет о нем так, что защемит сердце. Кстати, Карсонов докажет, что Пушкин и Кюхля – не только друзья по лицею, но и родственники.
Исторические очерки Карсонова уникальны. Конечно, в России было и есть немало исторических писателей, но большинство их текстов – плод выдумки, фантазии либо использования готовых, часто непроверенных фактов. Карсонов же пишет только о том, что он лично исследовал. Он удивительным образом соединяет дар исследователя и блестящего писателя. Таким уникальным даром обладал в русской литературе, пожалуй, только Юрий Тынянов (автор знаменитых романов о Кюхле, Пушкине, Грибоедове), один из любимых писателей Карсонова.
Своим творчеством писателя-историка Борис Карсонов преодолевает, разрушает многие стереотипы, связанные, в частности, с декабристами. Одни полагают, что они герои, «разбудившие Герцена»; другие считают их государственными преступниками. Карсонов вне идеологии – он показывает, на основе документальных исследований, декабристов живыми людьми, попавшими в тяжелые жизненные обстоятельства и сумевшими при этом сохранить лицо.
Разрушает Карсонов и стереотипы относительно русского купечества на примере жизни известных курганских купцов – семей Смолиных, Балакшиных. В его исследованиях и последующих текстах курганские купцы предстают не «толстобрюхими сатрапами», озабоченными только своей выгодой, но умными, образованными, интеллегентными людьми, вкладывающими средства в развитие родного города, строящими храмы, больницы, дома для рабочих. В одном из своих очерков Карсонов описывает реальный диалог известного курганского купца А.Н. Балакшина со знаменитым анархистом Кропоткиным. Возражая Кропоткину, Балакшин скажет: «У нас есть земство, которое может строить свой социализм без всяких революций и потрясений».
Неоценим вклад Бориса Карсонова в создание истории Кургана. Не общих концепций и часто надуманных конструкций, но системы реальных, подтвержденных документально, фактов. Это фантастика, но он самостоятельно, один, без всяких помощников восстановил историю Кургана с момента его возникновения в конце XVII века до ХХ столетия. Назовите ему имя курганца, жившего, например, в XIX веке, и он укажет вам дом его проживания, социальный статус, а то и биографию, особенно если речь идет об известных людях. Карсонов знает наизусть все дома исторического города, воссоздаст подлинную картину того или иного заметного события городской жизни. За этим стоит огромный, кропотливый труд исследователя. Как-то он показал мне аккуратный том: «Исповедные росписи за 1846 год». Православные люди исповедуются раз в год, и об этом делались церковные, исповедные росписи. Карсонов их расшифровывает и собственноручно перепечатывает на машинке. И таких обработанных архивных материалов, сведенных в аккуратные тома, у него немало. И это уже не коллекция, а реальная история Кургана. Подвижнический труд Карсонова, воплощенный в его скрупулезных исследованиях и замечательных текстах, – это дар нам, нынешним и будущим поколениям курганцев. Другое дело, что мы, к несчастью, до сих пор не оценили этот дар и не воспользовались им достойным образом.
Скромное повествование о жизни и деятельности Бориса Николаевича Карсонова будет грешно неполным без главного. Потомственный крестьянин, крещенный в детстве, пронесший в своей душе через все испытания тихий свет христианской веры, Борис Карсонов внес большой вклад в возрождение православия на зауральской земле. Говорит благочинный города Кургана, настоятель Богоявленского храма протоиерей Николай Чирков: «Познакомились мы с Борисом Николаевичем в период перестройки, когда постепенно изменялось отношение государства к церкви. Но процесс шел очень трудно. Борис Николаевич входил в состав комиссии по передаче храма Александра Невского Русской православной церкви. Большинство членов комиссии были против. Плюс административные барьеры. Во многом благодаря активной позиции Бориса Николаевича мы добились тогда положительного решения. Он очень многое делает для возрождения зауральских храмов. Архивные изыскания Бориса Николаевича помогают восстановить историю храмов, их изначальный архитектурный облик. Для меня особенно дорогой является его кропотливая работа по восстановлению истории чудотворной иконы святителя Николая. Борис Николаевич сумел найти место и обстоятельства обретения чудотворной, а также установить конкретное время. Во многом благодаря его трудам икона сегодня вернулась к людям. Все, что ни делает Борис Николаевич, он совершает с творческой, эмоциональной радостью. Это присуще христианскому сердцу. Поэтому Господь многое открывает ему».
О роли Бориса Николаевича Карсонова в православной жизни нашего края говорит главный редактор журнала «Звонница» лауреат премии Союза писателей России Елена Кибирева: «Борис Николаевич Карсонов – историк, искусствовед, журналист, писатель, краевед, архивариус – человек, жизнь которого живой нитью связана с судьбой Александровской церкви! С исторической записки Бориса Николаевича о бывшем кладбищенском храме святого Александра Невского, написанной в 1991 году, началась новая история будущего кафедрального собора и его полное восстановление. Благодаря глубокому и неиссякаемому кладезю исследовательских краеведческих познаний Бориса Николаевича стало возможным перезахоронение в августе 1992 года оскверненных останков супружеской четы купцов Смолиных, благотворителей Александровского храма. А ныне в бывшем склепе Смолиных у алтаря собора покоятся обретенные в 1996 году останки почивших в начале прошлого века протоиереев Иоанна Волкова и Дмитрия Матвеева, опознание которых стало возможным при непосредственном участии Бориса Николаевича Карсонова и благодаря его архиву. Сколько имен репрессированных священнослужителей, покоящихся в забвении и отдавших свои жизни служению Русской православной церкви, открыл нам Борис Николаевич! Сколько трогательных и правдивых историй о разрушениях курганских храмов и осквернении православных святынь поведал нам этот удивительный историк и краевед! А сколько подлинных документов и чертежей, по которым ныне восстанавливаются храмы Курганской епархии, передал он церковным властям! Обретение останков святого преподобного Далмата в Свято-Успенском монастыре, описание жизни и подвигов нашего земляка Антонина Капустина, исторический экскурс в дни путешествия по нашей губернии цесаревича, будущего императора Николая II. Сколько славных богоугодных дел совершил для нас Борис Николаевич Карсонов.
С конца 80-х – начала 90-х годов начинается новый этап жизни и деятельности Бориса Николаевича Карсонова. Возрождение православия в России, в том числе и в нашем крае, становится для него глубоко личным событием, имеющим определяющее значение для дальнейшей исследовательской деятельности и творчества. Кроме того, открывается городская газета «Курган и курганцы», которая становится надежной площадкой для публикаций Бориса Карсонова. Вынужденное молчание писателя-историка, длившееся в годы застоя, прервано. С начала 90-х годов в газете «Курган и курганцы» опубликовано более 200 материалов Бориса Касонова. Его исторические очерки становятся украшением газеты, вызывают широкий читательский отклик. Особенно это касается материалов, связанных с возрождением православия в Кургане и Зауралье. Каждый православный очерк, построенный на глубоких авторских исследованиях, становится событием, открывает новые страницы в истории православия на нашей земле.
В 1994 году в газете «Курган и курганцы» публикуется серия очерков Карсонова, посвященных поискам святых мощей преподобного Далмата – основателя Далматовского монастыря, главной святыни зауральской земли. По Благословению Преосвященнейшего Михаила, епископа Курганского и Шадринского, раскопками руководил Борис Николаевич Карсонов. Раскопки были тяжелыми, работали с раннего утра до позднего вечера. Были и сомнения, тревоги, но Карсонов уверенно направлял раскопки в правильном русле. Все это время он жил в монашеской келье, вставал в пять утра и трудился до ночи. Да и ночи были бессонными, слишком тяжелый груз ответственности взял на себя этот уже немолодой человек – тогда Карсонову исполнилось 66 лет. Но труды праведные увенчались успехом: мощи преподобного Далмата были обнаружены в месте, указанном Карсоновым. Сейчас мощи пребывают в Скорбященском храме Далматовского монастыря. Им поклоняются тысячи паломников, получая духовную и телесную помощь и поддержку. Сам Карсонов после раскопок перенес первый инфаркт, но с Божией помощью быстро поправился.
Труды Бориса Николаевича Карсонова по возрождению православия в Зауралье по достоинству оценены. В 2005 году указом Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Б.Н. Карсонов награжден орденом Сергия Радонежского III степени.
Рыцарь своего дела
Накануне юбилея о Борисе Николаевиче Карсонове говорят его друзья, коллеги, соратники.
Герман Травников, народный художник России: «Мы дружим с 60-х годов. Самое главное в этом человеке – верность своему делу и честность по отношению к нему. Это качество он пронес через все передряги и катаклизмы своей нелегкой жизни. Это поистине рыцарское служение. По большому счету он совершил и совершает настоящий человеческий подвиг, восстанавливая в деталях историю нашего города. Он мог бы защитить не одну докторскую диссертацию. Но ему некогда – он постоянно занят новыми и новыми исследованиями.
Когда я возглавлял областной Фонд культуры, Карсонов был моей правой рукой, незаменимым экспертом и консультантом, который мог подготовить по Кургану любую историческую справку. Вместе мы вели борьбу за передачу собора Александра Невского Русской православной церкви. На счету Бориса такое количество добрых дел, что Господь его не забудет. К сожалению, многое из того, что он делает, до сих пор не востребовано. Слава Богу, что газета «Курган и курганцы» публикует его очерки. Но необходимо издать их отдельной книгой – это будет уникальное издание».
Александра Михайловна Васильева, старший научный сотрудник областного краеведческого музея: «Я познакомилась с Борисом Николаевичем в 1966 году, когда пришла работать в музей. Считаю его своим учителем. Он научил меня работать в архивах, во многом благодаря ему я стала серьезно заниматься историей Кургана. И если были интересные находки, то первым радовался Борис Николаевич. Доброжелательность, полное отсутствие зависти – замечательные качества его души. Во всех сферах своей деятельности Борис Николаевич – первопроходец. Он первым стал глубоко заниматься декабристами в Кургане. Все, что город знает о декабристах, – это его заслуга. Не будь Карсонова, не было бы музея декабристов, дома-музея Кюхельбекера. Когда открылся музей декабристов, здесь звучали блестящие лекции – рассказы Карсонова, на которые собирался весь бомонд города. Он был для нас, как Ираклий Андроников. Люди слушали, раскрыв рот.
Борис Николаевич первым стал заниматься историей Кургана. Он отснял на фотопленку весь город – все здания до 30-х годов. Встречался с хозяевами, потомками, восстанавливал их биографии, родословные. Многое сделал для создания истории образования, здравоохранения в Кургане. Для культуры города Карсонов сделал больше всех. Более того, он создал эту культуру. И горько сознавать, что труды Карсонова сегодня не востребованы. За все время вышла одна-единственная его книга. Необходимо приложить все усилия – властям, общественности, бизнесу, чтобы труды Бориса Николаевича были опубликованы. Это нужно не ему, это нужно нам и будущим поколениям курганцев».
Ольга Серебрякова, главный редактор газеты «Курган и курганцы»: «Есть простая, но мудрая мысль: «Мы делаем историю, история делает нас». Это в полной мере относится к деятельности Бориса Карсонова, который открыл и создал для нас историю родного города. Конечно, другие историки, краеведы сделали немало, и мы отдаем им должное. Но это информация для узкого круга профессионалов, которая часто не выходит за пределы библиотек, музеев, архивов. Карсонову же удалось сделать краеведение модным, в том числе и для молодых людей, заставить читать, обсуждать, говорить на темы истории Кургана. Он сделал нашу историю достоянием всех. Это подвиг, особенно в современных условиях. Я убеждена, что каждый регион, город, большой или маленький, поселок, село должны сегодня активно развиваться, становиться цивилизованными. Не должно быть пресловутого деления на столицу и провинцию. Но для этого необходимо развивать не только экономику, но и создавать глубинный пласт исторических знаний, без которых должного почтения к своему дому, родному месту не будет. И Борис Карсонов блестяще выполняет эту миссию.
Борис Николаевич – удивительный человек, который никогда не плыл по течению, всегда шел своей дорогой, как бы это ни было трудно. В том, что сегодня Карсонов – признанный авторитет, есть роль и нашей редакции, всего коллектива. Мы вместе решили, что необходимо создать все возможности, в том числе и финансовые, для творческой деятельности Бориса Николаевича. Мы гордимся, что он – наш коллега. Мы очень любим Бориса Николаевича. Это прекрасный, тонкий, умный, добрый человек, сохранивший до зрелых лет детскую непосредственность.
Необходимо издать труды Бориса Карсонова. Для этого нужна действенная поддержка властей и бизнес-сообщества. Формы издания могут быть разнообразные – от собрания сочинений (тексты для которого, кстати, практически готовы) до роскошного, с богатыми иллюстрациями, раритетного издания, которое будет достойно представлять не только Курган, но и регион в целом».
Пять лет назад, накануне 75-летия Бориса Николаевича, я брал интервью у его друзей и коллег. Двое из них, к несчастью, безвременно ушли из жизни. Но пусть их голоса тоже прозвучат сегодня.
Александр Николаевич Саливон, заведующий кафедрой всеобщей истории КГУ: «Это человек столичной, питерской, культуры. Публикации Бориса Николаевича – украшение газеты «Курган и курганцы». Помимо того, что он блестящий историк, Карсонов великолепно владеет пером. Читая его очерки, входишь в атмосферу времени: он очень бережно, деликатно относится к тем, о ком пишет. Карсонов разделяет принцип «Не судить, а понимать». Это живое краеведение. Он приближает прошлое. Карсонов – человек не от мира сего в лучшем понимании. Неприхотлив в быту, равнодушен ко всему внешнему, наносному. При этом неизменно доброжелателен. Сегодня, к сожалению, таких людей уже не остается».
Анатолий Львов, искусствовед: «Сегодня невозможно представить себе город без Карсонова. И не только потому, что велик его вклад в изучение истории Кургана. Уникален масштаб личности. В Кургане он несет уровень питерской культуры. Когда я впервые попал в Петербург, то увидел город глазами Карсонова, поскольку он своими великолепными рассказами создал у меня образ Петербурга. Карсонов – подвижник. В архивах он проделывает какой-то невероятный по объему и качеству труд. За то, что он сделал для Кургана, мы все должны ему низко поклониться. Карсонов – человек из другого времени, другой культуры. Мы сегодня все равнодушны. Суетимся, мельтешим. У него этого нет, а есть глубокий, искренний интерес к каждому человеку. Карсонов – подлинный. У него все живое. Дай Бог Борису Николаевичу здоровья и творческих успехов!»
От имени редакции газеты «Курган и курганцы» и журнала «Rезидент» поздравляем Бориса Николаевича с наступающим 80-летием! Мы верим, что все будет хорошо. Желаем здоровья и ждем новых публикаций. И повторяем вслед за Толей Львовым: «Курган невозможно представить без Вас, Борис Николаевич!».
Фото Александра Алпаткина и из личного архива Бориса Карсонова
- Писатели Зауралья
- Курганская областная писательская организация
- Агеев Николай
- Аксенов Николай
- Андреева Любовь
- Алексеева Валентина
- Афанасьев Анатолий
- Реутова Ирина
- Баева Антонина
- Базаров Александр
- Бебутов Гарегин
- Белозёров Тимофей
- Белоусов Дмитрий
- Бендик Леонид
- Бирюков Владимир
- Блюмкин Леонид
- Богданов Евгений
- Бойцов Сергей
- Брозинский Владимир
- Васильев Сергей
- Верхнева Лариса
- Веселов Вячеслав
- Виноградов Александр
- Власов Яков
- Возмилова Ольга
- Воинков Виктор
- Вострякова Наталья
- Вохменцев Яков
- Гилев Виктор
- Глебов Николай
- Дедова Лидия
- Дружкова Ольга
- Дзержинский Леонид
- Дягилев Владимир
- Еловских Василий
- Еранцев Алексей
- Жмакин Сергей
- Захаров Алексей
- Карсонов Борис
- Кветков Валентин
- Кердан Александр
- Керченко Михаил
- Кибирева Елена
- Климкин Николай
- Кокорин Сергей
- Коробейников Иван
- Кочегин Павел
- Куликов Леонид
- Львов Анатолий
- Мурзин Алексей
- Моторина Надежда
- Мехонцев Алексей
- Меньшиков Валерий
- Малков Вадим
- Малахов Владимир
- Некрасова Ксения
- Новиков Борис
- Носков Виталий
- Оглоблин Василий
- Пашков Виктор
- Перова Марина
- Перунов Сергей
- Пляхин Алексей
- Покидышев Николай
- Портнягин Валерий
- Потанин Виктор
- Прокопьева Зоя
- Рождественская Надежда
- Рует Константин
- Рухлов Александр
- Ручьев Борис
- Сафронов Валентин
- Семянников Сергей
- Ситникова Елена
- Снегирёв Василий
- Соколова Татьяна
- Спичкин Владимир
- Суздалев Геннадий
- Танаева Марина
- Усманов Владимир
- Устюжанин Геннадий
- Федорова Валентина
- Фейерабенд Евгений
- Филимонов Владимир
- Черемисин Борис
- Черноземцев Владимир
- Шилов Николай
- Шушарин Михаил
- Югов Алексей
- Юровских Василий
- Янко Михаил
- Яган Иван
- Курганская областная писательская организация
