Блюмкин Леонид
БЛЮМКИН
Леонид Моисеевич
АВТОБИОГРАФИЯ
Я, Блюмкин Леонид Моисеевич, родился 4 декабря 1944 года в городе Кургане. После окончания средней школы в 1962 году работал сначала на стройке, потом – на заводе.
Поступил в Курганский машиностроительный институт, который окончил в 1967 году по специальности «инженер-механик».
В течение трех лет работал в областном объединении «Сельхозтехника», а с 1971 года по сей день – журналист, комментатор Гостелерадиокомпании.
Еще, будучи студентом, посещал литературное объединение «Юность» при областной молодежной газете. Первые стихи были опубликованы в 1965 году, в течение всех последующих лет периодически печатался в областных газетах, альманахах «Каменный пояс» и «Тобол».
В 1983 году был участником зонального совещания молодых литераторов в Свердловске.
В 1985 году в Челябинске, в Южно-Уральском книжном издательстве, вышел первый сборник стихов «Времени виток», вторая книга «Миг уходящий» появилась в Кургане в 1993 году, напечатанная издательством «Периодика».
Женат. Имею двоих детей.
СПИСОК ИЗДАННОГО
Времени виток. Челябинск,
Южно-Уральское
книжное издательство,
1985
Миг уходящий. Курган,
издательство «Периодика»,
1993
Все земное.Курган,
издательство «Зауралье»,
1999
Осенние костры. Санкт-Петербург,
издательство «Алетейя»,
2008
Виктор Потанин, город Курган, 21 марта 1999 года «КОГДА ОПЯТЬ ВЕСНА...»
(вступительное слово к сборнику «Все земное»)
Стихи Леонида Блюмкина давно полюбились читателю. У этого поэта есть своя тема, свой неповторимый лирический голос. Есть и главное: добрый и мужественный талант, подкрепленный недюжинным мастерством. И все же каждая новая книга для поэта - всегда экзамен. Перед строгим читателем, перед самим собой. И оттого душа в напряженном ожидании: взволнует ли эта книга чье-то сердце, прикоснется ли к его заветным глуби¬нам... Я уверен, что взволнует и прикоснется, ведь Леонид Блюмкин - поэт истинный, как говорят, от Бога, в его слове живет и красота, и мелодия, т. е. та высокая художественность, без которой немыслима подлинная поэзия. И это правда. Как правда и то, что белый лист, над которым томятся поэты, остается для него всегда и болью и радостью, и еще надеждой и светом, сопряженным с мудростью, глубиной.
Время придет, и опустится свет
к нам поднебесный.
И повторимся мы в жизни планет
дальних созвездий.
Там, где чужие вода и земля,
детство приснится.
Все возвратится на круги своя,
все возвратится.
В этом возвращении на круги своя - и есть бесконечность жизни и бесконечность поэзии. И потому, что бы ни случилось с тобой, надо ждать и надеяться. И в этих надеждах находить силу и новую весну.
...Не буду писать мемуары ни дня,
зачем же бумагу обманывать тщетно.
Но помню я всех, кто любили меня,
а всем, кто обидели, - божье прощенье.
А, впрочем, итог подводить подождем.
Пока что желанья душою владеют,
и хочется вновь под весенним дождем
беспечно пройтись, на ходу молодея.
Цитировать Леонида Блюмкина можно бесконечно, и это, конечно же, потому, что стихи поэта очень жизненны, энергичны. И еще потому, что каждая строка согрета живым светом таланта, теплой кровью поэзии, вечным, немеркнущим обаянием самого верного и самого нужного слова.
Но, порой, на поэта находит сомненье - так ли он пишет, так ли живет, так ли верны его краски-метафоры. И тогда в его лирических тетрадях рождаются строки о самой поэзии, о назначении искусства, о своих духовных учителях. Эти строки получаются очень личные, исповедальные, и такой исповеди веришь, уважаешь ее.
Да, это так. Но раз уж мы заговорили об уважении к поэту, то его - уважения - становятся еще больше, когда мы встречаемся со стихами о ветеранах, о старшем поколении, на чьи плечи легли многие войны и многие невзгоды.
Ваши лики, словно солнце,
согревали на войне.
Как сегодня вам живется
в позабытой тишине?
Как вам дышится, как спится
в дальних селах, в городах?
Как вам нынче по больницам,
с сумками в очередях?...
Таких грустных минорных строк в сборнике немало, но еще больше тех, в которых - любовь и солнце, весна и надежда. Впрочем, и сам этот сборник «Все земное» - тоже большая надежда на новые встречи с читателем, которые принесут и радость, и волнение, и новые замыслы. Я убежден, что так и будет, ведь Леонид Блюмкин переживает сейчас очень хорошую пору, - его перо наполнено энергией и силой. Безусловно, за этим стоят годы упорнейшего труда и самоотверженного служения слову. Но поэт и сегодня постоянно в поиске и в дороге. Эта дорога, в конце концов, и приведет его к Храму, который называется - художественное совершенство. А пока поэт сдает очередной экзамен перед своими читателями, очень ответственный экзамен. И об этом, я уверен, он ни на минуту не забывает, ведь в этот сборник Леонид Блюмкин включил самые новые стихи, написанные в последние годы.
Кстати, у поэта есть давнее святое правило - выходить на читательский суд только с самым новым, с самым последним. И, наверное, еще и поэтому стихи Леонида Блюмкина так почитаемы. А это многого стоит.
В конце концов, поэтов воспитывает и вдохновляет только одно - читательская любовь. И чем выше она, чем сильнее, тем круп¬нее поэт, тем выше его поэзия. Я уверен, что книга «Все земное» - как раз из раздела самой высокой поэзии, самой чистой и благо¬родной. И давайте пожелаем этой книге счастливой судьбы.
Члены Курганской писательской организации на открытии мемориальной доски Сергею Александровичу Васильеву, справа налево - Леонид Блюмкин, Иван Яган, Василий Снегирев, Владимир Спичкин, Алексей Пляхин, поэт - Константин Сульдин.
Леонид Блюмкин - лауреат областной журналистской премии им. Я. Пурица (1977), лауреат городской премии «Признание»
(2000), к 40-летия Курганского телевидения награжден Почетной грамотой областной Думы.
Ныне проживает в Германии.
Из неотправленного письма:
Никому не ведомо, с кем и как мы встретим старость. Да и встретим ли ее – тоже неизвестно. И даже если она закончится так, как сказано в двух последних строчках этой подборки стихов – вы можете быть уверенным: четыре ваших сборника пронзительных и исповедальных произведений еще не один раз заставят вздрогнуть человеческие сердца.
В момент нашей единственной и, быть может, последней встречи, на презентации сборника «Осенние костры» вы сказали: «Спасибо за память!..»
А я мысленно просил, глядя в ваши больные глаза нынешнего жителя Германии, покинувшего Родину не по убеждению - ПРОЩЕНИЯ за тех, кто вольно или невольно способствовал вашему душевному раздраю.
И вы вновь уехали, быстро, второпях, стремясь, быть может, сломать в себе навязчивое, но уже неосуществимое желание вернуться.
Курганская областная писательская организация, на учете в которой вы состоите до сих пор, говорит в ответ: «Спасибо и вам, Леонид Моисеевич, что не забываете! Мы будем ждать вас, ждать и помнить...»
Время придет, и опустится свет
к нам поднебесный.
И повторимся мы в жизни планет
дальних созвездий.
Там, где чужие вода и земля,
детство приснится.
Все возвратится на круги своя,
все возвратится.
В этом возвращении на круги своя - и есть бесконечность жизни и бесконечность поэзии. И потому, что бы ни случилось с тобой, надо ждать и надеяться. И в этих надеждах находить силу и новую весну.
...Не буду писать мемуары ни дня,
зачем же бумагу обманывать тщетно.
Но помню я всех, кто любили меня,
а всем, кто обидели, - божье прощенье.
А, впрочем, итог подводить подождем.
Пока что желанья душою владеют,
и хочется вновь под весенним дождем
беспечно пройтись, на ходу молодея.
Цитировать Леонида Блюмкина можно бесконечно, и это, конечно же, потому, что стихи поэта очень жизненны, энергичны. И еще потому, что каждая строка согрета живым светом таланта, теплой кровью поэзии, вечным, немеркнущим обаянием самого верного и самого нужного слова.
Но, порой, на поэта находит сомненье - так ли он пишет, так ли живет, так ли верны его краски-метафоры. И тогда в его лирических тетрадях рождаются строки о самой поэзии, о назначении искусства, о своих духовных учителях. Эти строки получаются очень личные, исповедальные, и такой исповеди веришь, уважаешь ее.
Да, это так. Но раз уж мы заговорили об уважении к поэту, то его - уважения - становятся еще больше, когда мы встречаемся со стихами о ветеранах, о старшем поколении, на чьи плечи легли многие войны и многие невзгоды.
Ваши лики, словно солнце,
согревали на войне.
Как сегодня вам живется
в позабытой тишине?
Как вам дышится, как спится
в дальних селах, в городах?
Как вам нынче по больницам,
с сумками в очередях?...
Таких грустных минорных строк в сборнике немало, но еще больше тех, в которых - любовь и солнце, весна и надежда. Впрочем, и сам этот сборник «Все земное» - тоже большая надежда на новые встречи с читателем, которые принесут и радость, и волнение, и новые замыслы. Я убежден, что так и будет, ведь Леонид Блюмкин переживает сейчас очень хорошую пору, - его перо наполнено энергией и силой. Безусловно, за этим стоят годы упорнейшего труда и самоотверженного служения слову. Но поэт и сегодня постоянно в поиске и в дороге. Эта дорога, в конце концов, и приведет его к Храму, который называется - художественное совершенство. А пока поэт сдает очередной экзамен перед своими читателями, очень ответственный экзамен. И об этом, я уверен, он ни на минуту не забывает, ведь в этот сборник Леонид Блюмкин включил самые новые стихи, написанные в последние годы.
Кстати, у поэта есть давнее святое правило - выходить на читательский суд только с самым новым, с самым последним. И, наверное, еще и поэтому стихи Леонида Блюмкина так почитаемы. А это многого стоит.
В конце концов, поэтов воспитывает и вдохновляет только одно - читательская любовь. И чем выше она, чем сильнее, тем круп¬нее поэт, тем выше его поэзия. Я уверен, что книга «Все земное» - как раз из раздела самой высокой поэзии, самой чистой и благо¬родной. И давайте пожелаем этой книге счастливой судьбы.
Члены Курганской писательской организации на открытии мемориальной доски Сергею Александровичу Васильеву, справа налево - Леонид Блюмкин, Иван Яган, Василий Снегирев, Владимир Спичкин, Алексей Пляхин, поэт - Константин Сульдин.
Леонид Блюмкин - лауреат областной журналистской премии им. Я. Пурица (1977), лауреат городской премии «Признание»
(2000), к 40-летия Курганского телевидения награжден Почетной грамотой областной Думы.
Ныне проживает в Германии.
Не претендую на званье пророка.
Посох и плащ оставляю до срока.
Дома борщи поглощаю в обед,
вилкой стучу в ожиданье котлет.
Мою посуду - работа простая,
и на диване газеты листаю.
Может случиться - возьму молоток
делом хозяйским заняться чуток.
Нету вопросов - сижу молчаливо.
Часто бываю настроен ворчливо.
Что с меня взять - я в извечном кругу
жизнью привычной живу, как могу.
Но иногда, вспоминая о вышнем,
я исчезаю из дома неслышно.
Там, за порогом, тревожно маня,
Посох и плащ оставляю до срока.
Дома борщи поглощаю в обед,
вилкой стучу в ожиданье котлет.
Мою посуду - работа простая,
и на диване газеты листаю.
Может случиться - возьму молоток
делом хозяйским заняться чуток.
Нету вопросов - сижу молчаливо.
Часто бываю настроен ворчливо.
Что с меня взять - я в извечном кругу
жизнью привычной живу, как могу.
Но иногда, вспоминая о вышнем,
я исчезаю из дома неслышно.
Там, за порогом, тревожно маня,
посох и плащ поджидают меня...
Время придет, и опустится
свет к нам поднебесный.
И повторимся мы в жизни планет
дальних созвездий.
Там, где чужие вода и земля,
детство приснится.
Все возвратится на круги своя,
все возвратится...
свет к нам поднебесный.
И повторимся мы в жизни планет
дальних созвездий.
Там, где чужие вода и земля,
детство приснится.
Все возвратится на круги своя,
все возвратится...
Старый кинотеатр с именем «Прогресс»,
на афишах - знойные улыбки.
Там в фойе на сцене - маленький оркестр,
женщина играет в нем на скрипке.
На сеанс вечерний тайно проберусь,
мальчик повзрослевший и счастливый.
Платье - черный бархат,
в долгом танго - грусть,
и в буфете - бочковое пиво.
Объявляет номер добрый пианист,
женщина щекою скрипку греет.
И бегут по струнам пальцы вверх и вниз,
и подрагивают все быстрее.
Словно ищет что-то, мечется смычок,
чудится мне голос человечий.
Женщине - за сорок, нервное плечо
и глаза печальны каждый вечер.
на афишах - знойные улыбки.
Там в фойе на сцене - маленький оркестр,
женщина играет в нем на скрипке.
На сеанс вечерний тайно проберусь,
мальчик повзрослевший и счастливый.
Платье - черный бархат,
в долгом танго - грусть,
и в буфете - бочковое пиво.
Объявляет номер добрый пианист,
женщина щекою скрипку греет.
И бегут по струнам пальцы вверх и вниз,
и подрагивают все быстрее.
Словно ищет что-то, мечется смычок,
чудится мне голос человечий.
Женщине - за сорок, нервное плечо
и глаза печальны каждый вечер.
Публика томится, публика гудит,
чуть прошелестят аплодисменты.
И вздохнет над кружкой мрачно инвалид,
и веселье хлынет с киноленты.
В зале - духотища, в зале - нету мест.
Смехом дышит полусумрак зыбкий.
А в фойе на сцене — маленький оркестр,
женщина играет в нем на скрипке.
чуть прошелестят аплодисменты.
И вздохнет над кружкой мрачно инвалид,
и веселье хлынет с киноленты.
В зале - духотища, в зале - нету мест.
Смехом дышит полусумрак зыбкий.
А в фойе на сцене — маленький оркестр,
женщина играет в нем на скрипке.
Из неотправленного письма:
Дорогой Леонид Моисеевич!
Никому не ведомо, с кем и как мы встретим старость. Да и встретим ли ее – тоже неизвестно. И даже если она закончится так, как сказано в двух последних строчках этой подборки стихов – вы можете быть уверенным: четыре ваших сборника пронзительных и исповедальных произведений еще не один раз заставят вздрогнуть человеческие сердца.
В момент нашей единственной и, быть может, последней встречи, на презентации сборника «Осенние костры» вы сказали: «Спасибо за память!..»
А я мысленно просил, глядя в ваши больные глаза нынешнего жителя Германии, покинувшего Родину не по убеждению - ПРОЩЕНИЯ за тех, кто вольно или невольно способствовал вашему душевному раздраю.
И вы вновь уехали, быстро, второпях, стремясь, быть может, сломать в себе навязчивое, но уже неосуществимое желание вернуться.
Курганская областная писательская организация, на учете в которой вы состоите до сих пор, говорит в ответ: «Спасибо и вам, Леонид Моисеевич, что не забываете! Мы будем ждать вас, ждать и помнить...»
Владимир Филимонов
В этом свете из других миров
шевельнется память вековая,
и взметнутся языки костров,
всех, кто жил когда-то, созывая.
Тени удлинились от кустов.
Зябко вздрогнула сосна прямая.
Очутиться б здесь лет через сто
на закате, в середине мая.
шевельнется память вековая,
и взметнутся языки костров,
всех, кто жил когда-то, созывая.
Тени удлинились от кустов.
Зябко вздрогнула сосна прямая.
Очутиться б здесь лет через сто
на закате, в середине мая.
Леонид Блюмкин
- Писатели Зауралья
- Курганская областная писательская организация
- Агеев Николай
- Аксенов Николай
- Андреева Любовь
- Алексеева Валентина
- Афанасьев Анатолий
- Реутова Ирина
- Баева Антонина
- Базаров Александр
- Бебутов Гарегин
- Белозёров Тимофей
- Белоусов Дмитрий
- Бендик Леонид
- Бирюков Владимир
- Блюмкин Леонид
- Богданов Евгений
- Бойцов Сергей
- Брозинский Владимир
- Васильев Сергей
- Верхнева Лариса
- Веселов Вячеслав
- Виноградов Александр
- Власов Яков
- Возмилова Ольга
- Воинков Виктор
- Вострякова Наталья
- Вохменцев Яков
- Гилев Виктор
- Глебов Николай
- Дедова Лидия
- Дружкова Ольга
- Дзержинский Леонид
- Дягилев Владимир
- Еловских Василий
- Еранцев Алексей
- Жмакин Сергей
- Захаров Алексей
- Карсонов Борис
- Кветков Валентин
- Кердан Александр
- Керченко Михаил
- Кибирева Елена
- Климкин Николай
- Кокорин Сергей
- Коробейников Иван
- Кочегин Павел
- Куликов Леонид
- Львов Анатолий
- Мурзин Алексей
- Моторина Надежда
- Мехонцев Алексей
- Меньшиков Валерий
- Малков Вадим
- Малахов Владимир
- Некрасова Ксения
- Новиков Борис
- Носков Виталий
- Оглоблин Василий
- Пашков Виктор
- Перова Марина
- Перунов Сергей
- Пляхин Алексей
- Покидышев Николай
- Портнягин Валерий
- Потанин Виктор
- Прокопьева Зоя
- Рождественская Надежда
- Рует Константин
- Рухлов Александр
- Ручьев Борис
- Сафронов Валентин
- Семянников Сергей
- Ситникова Елена
- Снегирёв Василий
- Соколова Татьяна
- Спичкин Владимир
- Суздалев Геннадий
- Танаева Марина
- Усманов Владимир
- Устюжанин Геннадий
- Федорова Валентина
- Фейерабенд Евгений
- Филимонов Владимир
- Черемисин Борис
- Черноземцев Владимир
- Шилов Николай
- Шушарин Михаил
- Югов Алексей
- Юровских Василий
- Янко Михаил
- Яган Иван
- Курганская областная писательская организация
